Sonic Death
«Первая кровь»

Для начала, группа Sonic Death существует сильно больше года и за это время выпустила, кажется, семь разного толка комплектов песен. Но ни один из них не был объявлен альбомом, и «Первая кровь» дает понять, почему. Это первое в истории коллектива, скажем так, концептуально цельное высказывание, концепция которого не укладывается при этом в пару слов. На альбоме восемь песен, включая вступительный синтезаторный пассаж на три минуты, призванный, видимо, не столько удивить или что-то сообщить, сколько подготовить слушателя к правильному восприятию всего остального. Остальное — ироничная в своей трагичности история, лирический герой которой меняет лица, но не устройство. Гитарный альбом, переводящий на местную почву важные части западной рок-традиции — гараж, дрон, прото-панк и, что тут выдумывать, группу The Beatles. Но не только. Песня от лица «колорадского стрелка» Джеймса Холмса. Песня «Успех», первоначально задуманная как сказ об Одиссее и преобразовавшаяся в итоге в притчу об отношениях тебя и меня и аккуратно вписавшаяся в ряд прошлых сочинений Sonic Death на ту же тему. Песня, наконец, со знакомым каждому рефреном «Эй, Джо» и неожиданно емким его продолжением — «Бери ружье». И этот призыв — шутка наружу и упрек внутрь себя — вроде бы просится на роль основополагающей мысли, но на деле — никуда не просится, и это важная отличительная черта всего альбома. Вспоминая важные вехи деятельности Padla Bear Outfit, такое поведение новой музыки Арсения говорит о том, что принято называть взрослением, только без маячащей где-то впереди седины волос. Альбом этот не способен стать чьей-то могильной плитой просто из-за того, что предполагает слишком много жизни после. И это ощущение начала и огромное количество причин для продолжения — и есть «Первой крови» главное оружие.

Если чуть выйти за рамки собственно альбома — а так уж получилось, что почти любую музыку на русском языке мы склонны расценивать как программное высказывание об окружающей действительности, — сказать хочется вот что. Sonic Death в смысле именно прокламаций гораздо сложнее поймать на слове, чем Padla Bear Outfit — последние все-таки явно намекали на право быть такими же, как «они», ввиду всеобщего стремления к справедливости. Теперь — и о причинах можно долго спорить — это сменилось, конечно, не потерей мечты, но аккуратно взвешенным фатализмом. И мимолетный разговор в «Веселье» — «Я из России. — Не похож».  — хочется непременно продолжить сдавленным криком «Еще как!» Потому что несмотря на все мечты о переезде в условный отель «Челси» — и об этом «Первая кровь» сообщает чуть не прямым текстом — важнее и интереснее разбираться в том, что и как положить в чемодан.

Это, кажется, первая ваша запись, по отношению к которой вы употребляете слово «альбом». С чем это связано?

Арсений: Ну, в отличие от предыдущих записей эти песни больше нигде не появлялись, они в рамках одной тематики, концептуально выдержаны, объединены названием.

Никита: Период сессий прошел, мы записывали очень много треков, потом их долго переделывали, переписывали и в итоге родились завершающие комплит и анкомплит. А «Первая кровь» — это уже
другая история: новые песни, новый период, новые мы.

Простите, что я сразу про прошлое, но у Padla Bear Outfit, помнится, случались песни о местной политике,
а теперь вот — резня на премьере «Бэтмена».

Арсений: О местной политике, ха! Никогда не думал, что какую-то песню Группы-Из-Трех-Слов можно так классифицировать. Наверное, такое ощущение было вызвано мерцанием призрака русского рока
в текстах. Я тогда бессознательно воспроизводил ту традицию,
это влияло на построение слов и предложений. А поскольку сам феномен русской рок-музыки появился как реакция на политический строй, то ощущение протеста — это необходимый элемент в любой цепляющей песне на русском языке. В Sonic Death этого не должно было быть изначально, поэтому первые песни я писал исключительно про взаимоотношения — нам нравилось, но, возможно, по этой причине они меньше цепляли массы. Теперь мы двигаемся дальше: наш новый этап — это индивидуальное сознание и его связь с восприятием навязываемой информации. Только наступило другое время, и просто «протестом» невозможно раскрыть все стороны проблемы. Нас меняет окружающая информация. Сейчас человек — это ультрасложный сплав из переработанных образов, ставших новыми архетипами, личного опыта, собственной рефлексии, уникальных отклонений личности. Джеймс Холмс, устроивший бойню в Авроре, штат Колорадо, зацепил меня в первую очередь тем, что он заминировал свою квартиру, принадлежащую университету, из которого он был отчислен.
С этого и начинается песня. «Мой дом заминирован, я это не выдумал» — непонятно, кто это говорит, я или он, ведь мы оба это не придумали! Но одно ясно наверняка: он заминировал квартиру против своей обреченности на безопасность. Он — жертва американской массовой культуры, искренний дурачок, у которого что-то перегорело внутри от Бэтмена, Джокера, полицейских хроник и прочей фигни. Добавилась личная неустроенность, отсутствие телки… и парень пошел в кинозал
с ружьем. Что было дальше, все знают. За кадром остается только его судьба и инфантильная попытка сделать так, чтобы его успели остановить — он ведь прислал своему психоаналитику тетрадь
с подробным планом бойни. Ясен хрен, он хотел предупредить.

Ты еще говорил, что «Первая кровь» — альбом для мальчиков. Что такое эти «мальчики», кроме физических яиц?

Арсений: Сюда отлично подойдет фраза из фильма «Пуля», которую говорит чокнутый ветеран Вьетнама: «Мужчине нравится ненавидеть — вот что отличает нас от женщин». Джон Рэмбо, Джеймс Холмс, прочие горе-вояки с оружием и без одинаково трогательны, когда в одиночку выступают против всех.

Сейчас все под нашим контролем.
Мы презентовали в Москве альбом, который никто не слышал

По поводу этой самой Группы-Из-Трех-Слов — ты не думал о том, что смена названия может отпугнуть потенциально преданную аудиторию? И как тебе сейчас кажется, имя Sonic Death — это надолго?

Арсений: У Группы-Из-Трех-Слов, на мой взгляд, не было потенциально преданной аудитории, ее слушали чуваки, которые любят всякий интернет-треш и сенсации больше, чем музыку.
Я узнал о существовании этой публики только после того,
как все началось. Эти люди — ненадежная почва. Они предали группу еще до первого концерта именно тем, что обратили на нее внимание. Остальное доделало время — этот феномен появился, разложился и сгнил прямо в ленте новостей. Сейчас все под нашим контролем.
Мы презентовали в Москве альбом, который никто не слышал,
у нас новый состав. Минут пятьдесят мы играли его, сочно разбавляя инструментальными пассажами. Либо слушайте музыку и становитесь меломанами, либо валите нах. 

Расскажи, как вы этот альбом записывали. И что в этом процессе ты бы никогда не изменил, а что хотел бы улучшить?

Арсений: О, фак. Полгода мы с Ником перекидывались вав-файлами через интернет. Туда-сюда, куча версий, прокачка. В самый активный период я еще работал на заправке BP (именно там, из телека, я и узнал
о Джеймсе Холмсе). Приходил после работы без физических сил, зато полный настоящей ненависти, пел все это, отсылал Нику, он мне возвращал обратно. Так всю осень и зиму. Добавить к этому или изменить ничего не возможно. Там все так, как должно быть. Эту запись я слушал больше всех своих предыдущих и действительно уверен в ней.

У группы Sonic Death может появиться саунд-продюсер?
И нужен ли он?

Арсений: Саунд-продюсер, конечно же, нет, ведь именно ответственность за звуковую картинку делает нас похожими на художников. Вот саунд-инженер, возможно, скоро понадобится.

Никита: Есть, конечно, люди, которые делают хороший звук,
но они делают это неинтересно. В большинстве своем наши группы звучат одинаково, у них нет никаких отличительных черт в звуке. Именно поэтому лучше делать все самому. Мы с Арсением изначально очень удачно распределили роли — он пишет материал, мы вместе записываем, а я уже в конечном итоге колдую над дорожками, чтобы на выходе получился в меру грязный, не похожий ни на кого звук.

Даня: Мы ведь все не первый день занимаемся музыкой и прекрасно представляем, как это должно звучать. А если есть в России саунд-продюсеры, которые делают гаражный панк, покажите мне их.
И вообще, такое ощущение, что в стране все рассуждают так: «Музло играть мы вроде научились, теперь давайте присядем и подумаем,
как заработать на этом бабла. Может, нам нужен саунд-продюсер?»

Меня в первую очередь заводят сами слова.
Обожаю красивые, странные,
необычные сочетания букв

Арсений, а тексты для тебя — способ передать какие-то визуальные образы или транслировать эмоции?

Арсений: Меня в первую очередь заводят сами слова. Я начинаю их смаковать. Обожаю красивые, странные, необычные сочетания букв
или же впадаю в такое состояние, когда могу замечать это в готовых, ежедневно употребляемых фразах. Когда слов становится достаточно,
я использую механизм эмоции, чтобы раскидать их по строчкам, —
это самая субъективная часть процесса. Потом примеряю все это к музыке, шлифую, репетирую. Визуальные образы — это совершенно другой язык. Я могу им понаслаждаться, но он не подходит для слов песен. 

Никита, Даня, вы стараетесь вникать в то, о чем Арсений пишет?

Никита: Я, конечно, не сижу за письменным столом и не ищу потайной смысл, делая записи в блокноте. Но я всегда понимал, о чем он поет: мало того, что эти песни прочно засели в голове благодаря постоянным репетициям, играет еще и тот фактор, что я хорошо его знаю. Все-таки, чтобы до конца понять, о чем он поет, с ним нужно пообщаться. 

Даня: Арсений — один из немногих ребят, которые стали петь на родном языке и не облажались. В его текстах много всякой метафизики, но мне скорее нравится игра мелодии и текста, то, как смысл перетекает в крутой трек.

Слово «успех» довольно сильно дискредитировано
в кругу музыкантов, которых можно назвать независимыми, в России по крайней мере. В каком контексте ты это слово употребляешь в одноименной песне? И как может выглядеть успех Sonic Death?

Даня: Скорее дифференцировано, чем дискредитировано. Для одних успех — это срубить побольше капусты, для других — это записать максимально тяжелый рифф, ну и так далее. Мы сейчас заняты подготовкой к записи нового альбома, и если мы его запишем,
это уже будет успех (смеется).

Никита: Или если Арсений перестанет опаздывать на репетиции.

Арсений: К сожалению тот, кто называет себя в России независимым, чаще всего удручающе бездарен. В этой стране, если вы еще не заметили, до сих пор нет практически ничего. Наоборот чтобы тебя хоть как-то заметили нужно создать видимость зависимости (например, от политики). А russian independent scene — это ультрамаргинальная ассоциация, пытающаяся выжить в степи, где ветер проносит только эхо эстрадных шнягеров. На гребаной «Примавере», куда собралась моя подружка, в этом году выступает куча артистов, которыми забит мой плеер, от очевидных, до самых неожиданных. Я и многие другие, кто играет здесь музыку, дико зависимы от всех этих засранцев. Они наши идолы, наши друзья, наши спасения от одиночества и безумия в степи. Мы обречены, и про успех в этом контексте говорить неловко. Но есть и другой контекст, а именно сама песня. Изначально она была про путешествие Одиссея (он тоже одинокий вояка). Когда он засадил Циклопу кол в глаз, это был успех, когда в аду к нему стали спускаться тени, это был успех, когда он вернулся домой и убил всех женихов Пенелопы, это тоже успех. А для Sonic Death успех теперь — просто название трека, который мы говорим друг другу, собираясь его играть. Так мы обезопасили это понятие для себя.

Раньше я был мечущимся сосунком —
теперь я взрослый мужчина и мне некогда думать о ерунде

Раньше твое имя ассоциировалось с разными вещами — основная группа, сотрудничество с другими музыкантами, мечты чуть ли не о продюсировании хип-хопа. А сейчас вроде как нет ничего, кроме Sonic Death. Хватает?

Арсений: Раньше я был мечущимся сосунком — теперь я взрослый мужчина и мне некогда думать о ерунде.

Твои лучшие  — если не все — песни растут, по ощущениям, из негативных переживаний. Возможны другие варианты?

Арсений: Негативность тех или иных переживаний — очень субъективный фактор. Если у человека внутри полно чернухи,
он на все будет ее продуцировать. Наш новый материал, например,
сам по себе может показаться очень мрачным. Но изнутри я смотрю на него как на шутку. Трое мужиков под суровую рок-аранжировку вещают про ружье и Рэмбо. Не стоит лукавить, мы достаточно испорченные детки своего времени, чтобы не воспринимать это за чистую монету.

Арсений: Случилось то, что пришло время двигаться дальше и развиваться, в этом отношении нынешний состав — это осознанное стремление к безграничности звуковых возможностей.

Даня, поскольку ты пришел из другой группы, можешь рассказать о репутации Sonic Death в питерских музыкальных кругах?

Даня: Sonic Death всегда были довольно изолированной группой — представляли собой оппозицию остальным, были вне всех кругов.
В питерских тусовках много разных рокеров, которые собираются и играют для таких же рокеров, и это все, конечно, очень весело,
но у Sonic Death есть дела посерьезней.

Вам симпатичен кто-то из современных поп-звезд?

Никита: Мне очень нравится Лана Дель Рей. Очень приятный голос
и милые песни. Люблю ее слушать в наушниках по дороге домой после шумной вечеринки.

Арсений: Ну, Кристофер Оуэнс, может быть, хотя он, конечно же, полный петух. Но как поп-сонграйтер пишет нормальные мелодии.

Даня: Для меня современный поп — это Grimes и ее братки.
Они и симпатичны.

Скажем так: больше всего общего наша музыка имеет с попыткой интеллектуального разбора сексуально-эмоционального напряжения

С чем ваша музыка имеет больше общего — с сексуальным, эмоциональным или интеллектуальным напряжением? В этой связи интересно было бы узнать, чем в корне отличаются группы Padla Bear Outfit и Sonic Death.

Арсений: Скажем так: больше всего общего наша музыка имеет
с попыткой интеллектуального разбора сексуально-эмоционального напряжения. Группа-Из-Трех-Слов была потоком рефлексии и нападками без разбора.

Насколько вообще ты опираешься на опыт предыдущей группы? На многом из соответствующего периода ты, видимо, решил поставить крест. Но не на всем же?

Арсений: Да, я активно и с удовольствием использую цепь примочек, подсмотренную у гитариста Группы-Из-Трех-Слов. У него было отличное сочетание педалей эффектов. Спасибо, Женя!

Раз ты в каком-то смысле все же разочаровался в PBO, вместе с ней отвалились какие-то источники вдохновения, казавшиеся тогда важными?

Арсений: Нет, источники прошлого вдохновения мне милы до сих пор. Ни от чего, что я тогда слушал, я не отрекаюсь. Да, важными они перестали быть, но так всегда происходит. 

У вас есть перед глазами пример человека, добившегося, скажем так, стабильного дохода и оставшегося при этом настоящим во всем? Желательно русского, но необязательно рок.

Даня: Папа моей девушки. 

Никита: Их много, да. В основном это люди, работающие на тупых скучных работах, зато в нерабочее время они самые что ни на есть настоящие.

Арсений: Да ладно, еще Иисус говорил, что не стоит раскатывать губу на земные блага и всякие доходы. А люди, которые долго «не изменяют себе», иногда выглядят, как ископаемые. Странный вопрос. И мне
непонятно, почему так желателен именно русский. Ну, пожалуйста —
Лев Толстой вроде не сильно обосрался.

Свобода может быть только внутри,
тысячи людей должны стремиться только к справедливости