Новые страшные: География еврохорроров

ИСПАНИЯ

В нулевые годы Испания неожиданно оказалась в мировых лидерах хоррор-жанра: процесс запустил Алехандро Аменабар «Дипломной работой» и англоязычными «Другими» с Николь Кидман. Мексиканец дель Торо специально приезжал в Испанию снять страшную сказку «Лабиринт фавна», а недавно в тренд влился даже Педро Альмодовар с «Кожей, в которой я живу» — не совсем хоррором, конечно, но и не без этого.

Репортаж

[rec], Хауме Балагуэро, 2007

Один из самых известных испанских фильмов нулевых, снятый в до сих пор актуальном поджанре found footage (пионерами были «Ад каннибалов» и «Ведьма
из Блэр»). Удивительно, но несмотря на хорошо отработанный прием и заурядный сюжет о зомби-вирусе, «Репортаж» получился атмосферным, остроумным и действительно страшным фильмом. Тут почти нет неизбежных логических нестыковок, а герои похожи не на ходячие клише, а на живых людей (естественно, пока они еще живые). Ну и главное, зачем все смотрят хорроры, — в «Репортаже»  правда жуткая атмосфера: все действие происходит в модернистских интерьерах барселонского многоквартирного дома. Попутно высказываются претензии к властям, ксенофобам
и немного к телевизионщикам. «Репортаж» стал визитной карточкой испанского хоррора и, разумеется, оброс сиквелами и американским ремейком.

ФРАНЦИЯ

Французы умеют нагнетать ужас даже вне жанра: достаточно посмотреть Гаспара Ноэ или реалиста Брюно Дюмона. Так что хорроры удачно вписались в «новую французскую экстремальность», лишь на пару шагов отойдя в сторону чистого жанра. К тому же французы со своей долгой хай-бро кинотрадицией испорчены хорошим вкусом и не любят сводить смысл фильма лишь к воплям в зале: в общем, французских «новых страшных» вполне можно советовать и эстетам.

Мученицы

Martyrs, Паскаль Ложье, 2008

«Мученицы» одного из «новых экстремалов» Паскаля Ложье начинаются как чистый хоррор: похищенная девочка провела месяцы в заточении и сошла с ума, а годы спустя возвращается вершить месть. Призраки, кровь, кишки и кровь на белой девичьей майке — все на месте. И тут, в середине, когда кажется, что уже все понятно, фильм вдруг разворачивается в сторону метафизики, а кровавые сцены сменяются длинными неподвижными планами и цитатами из Дрейера. Этот смелый эксперимент не без изъяна: Ложье так старается изобразить чистый хоррор в первой части, что жанровые детали по инерции съезжают во вторую — например, пару недель героиня сидит на цепи все в той же майке, демонстрируя идеально выбритые подмышки. Но это если придираться, конечно. Показательно, что американцы собирались делать ремейк «Мучениц», но так и не решились.

БЕЛЬГИЯ

Несмотря на соседство с огромной французской индустрией, бельгийское кино существует довольно успешно и довольно самостоятельно — в основном, конечно, на фестивальной сцене, но и не только. В жанре ужасов Бельгия имеет славную историю («Мальпертюи» и «Дочери тьмы» Харри Кюмеля) и периодически выпускает новые хиты — чаще всего, впрочем, совместно с кем-нибудь из соседей.

Душа

Vinyan, Фабрис дю Вельц, 2008

Специалист по психологическим хоррорам дю Вельц — главный по бельгийским ужасам и вполне уважаемый режиссер: его дебют «Мучение» был в каннском конкурсе, а «Душу» показывали на Венецианском фестивале. Правда, ничего специфически бельгийского в ней нет: фильм снимали в Азии, на английском языке и с международным актерским составом. Начинается все как драма: главная героиня Жанна и ее муж Пол решают отправиться на поиски сына, пропавшего без вести во время печально знаменитого цунами 2004 года. Их путь начинается в сумрачном Бангкоке, потом местный бандит везет супругов в Мьянму. Жанна и Пол едут через тропические леса и деревни, где люди общаются с духами умерших; чем дальше от цивилизации, тем меньше герои (и зрители) понимают, где они находятся и что происходит, и в результате «Душа» оказывается вариацией «Сердца тьмы» Конрада. Фильм заканчивается на безмолвной ноте, но на титрах в голове крутятся финальные слова «Апокалипсиса сегодня»: horror, horror.

НИДЕРЛАНДЫ

В плане кино Голландии есть чем гордиться: режиссеры Фонс Радемакерс и сбежавший в Голливуд Пауль Верхувен; сильная школа документального кино, которая началась со всемирно признанного классика Йориса Ивенса; наконец, культовые триллеры восьмидесятых о серийных убийцах «Исчезновение» и «Проклятый Амстердам». Сейчас там даже имеется национальная scream queen — украинка Виктория Кобленко, но по злой иронии судьбы при мысли о голландском кино в голову теперь неизбежно лезет только адская «Человеческая многоножка».

Человеческая многоножка

The Human Centipede: First Sequence, Том Сикс, 2009

Мы никогда точно не узнаем, стремился ли режиссер Том Сикс к славе нового Эда Вуда, но, судя по интервью, режиссер относится к своему детищу с полной серьезностью (хотя, возможно, это все троллинг и постмодернизм). Для тех, кто не в курсе (если такие есть): «Человеческая многоножка» — фильм про безумного ученого, который одержим идеей сшивания людей через их пищеварительные системы. К этому описанию, в общем-то, добавить нечего: в кадре нет ничего, что могло бы перебить саму выразительную идею пришить рот к заднице. Да, это ахинея, но при желании ей можно додумать десяток разных трактовок. Да, это кино из категории «так плохо, что даже хорошо» — классик американской кинокритики Роджер Эберт впервые в своей карьере не смог поставить фильму оценку. Но это уже культ: ироничные любители трэша включают «Многоножку» в списки любимых фильмов, на волне популярности снят один сиквел и готовится второй.

Норвегия

Скандинавский бум последнего десятилетия не прошел мимо киноиндустрии, и хотя шведские и норвежские фильмы не так популярны, как книги Стига Ларссона или Эрленда Лу, но все же и они активно экспортируются. Не в последнюю очередь это относится к норвежским фильмам ужасов.

Мертвый снег

Død snø, Томми Виркола, 2009

Скандинавы не отстают от актуальных трендов, вброшенных Америкой и Великобританией. «Мертвый снег» снят в популярном субжанре комедийного слэшера: в типичной для хорроров завязке группа студентов приезжает в уединенную избушку в горах, где не ловят мобильники, а затем на сцене появляются зомби-нацисты, желающие сожрать молодых балбесов. Разумеется, всерьез такое снимать уже давно моветон, и режиссер-сценарист Томми Виркола прекрасно это понимает. Поэтому уже в начале фильма появляется гик с логотипом «Живой мертвечины» на животе, который по пути к злосчастной избушке вслух рассуждает о штампах слэшеров. Его, кстати, съедают одним из первых, и после этого «Мертвый снег» окончательно перестает притворяться страшным — хотя бутафорские кишки присутствуют.

ШВЕЦИЯ

Как и соседняя Норвегия, Швеция сейчас переживает кинематографический взлет. Со времен классиков немого кино Виктора Шёстрёма и Морица Стиллера шведы почти не делали жанрового кино, а когда делали — то об этом за пределами страны мало кто знал. Кроме того, все заслоняла титаническая фигура Ингмара Бергмана. Ситуация изменилась в конце девяностых — начале двухтысячных, когда Швеция довольно быстро превратилась в одного из лидеров европейского мейнстрима.

Впусти меня

Låt den rätte komma in, Томас Альфредсон, 2008

Главным шведским фильмом прошлого десятилетия стал меланхоличный вампирский фильм «Впусти меня», снятый по местному бестселлеру. Российские прокатчики не зря приписали слово «сага» к названию его американского ремейка: вампиров тут, действительно, романтизируют — хоть и не совсем так, как в «Сумерках». К примеру, тут не скрывают этически сомнительные моменты жизни вурдалаков. Никакой донорской крови и прочих гуманистических изобретений: большеглазая двенадцатилетняя вампирша без колебаний убивает жителей стокгольмского пригорода, чтобы утолить голод. Но главное во «Впусти меня» на самом деле не это: в списки лучших фильмов нулевых он попал благодаря  режиссерскому мастерству Томаса Альфредсона: почти без диалогов, просто статичными планами унылых зимних пейзажей спального района он превращает кровавый сюжет в драму взросления и идеальную историю про войну подростков со всем окружающим миром.

ФИНЛЯНДИЯ

На кинематографической карте Финляндию довелось почти единолично представлять Аки Каурисмяки, и даже его брата Мику, не говоря уж о режиссерах вроде Аку Лоухимиеса и Питера фон Бага, почти никто не смотрел. Самой заметной попыткой финнов в хоррор-жанре стала «Сауна».

Сауна

Sauna, Анти-Юсси Аннила, 2008

В принципе, по этой картине хорошо понятно, отчего в стране не складывается со зрелищным кино. Проблемы начинаются уже на стыке жанра и заголовка и продолжаются в самом фильме. Действие происходит в XVI веке: после завершения очередной русско-шведской войны дипломаты от обеих сторон встречаются где-то в карельских лесах, чтобы провести государственную границу. Спорным участком оказывается болото, и упорные картографы углубляются в это явно нехорошее место, не желая уступать его соперникам. Тут большие проблемы с логикой, а вся постановка выглядит откровенно дешево — прямо скажем, это не шедевр. С другой стороны, в обширном своде произведений о посттравматическом расстройстве ветеранов войны вряд ли найдется еще что-то на столь экзотическом материале — ну и хмурые финские топи сняты с такой любовью, что ими поневоле восхищаешься.

ГЕРМАНИЯ

Немного преувеличивая, можно сказать, что немецкое кино растет из хорроров. Этот жанр оказался главным у экспрессионистов двадцатых годов: «Кабинет доктора Калигари» Роберта Вине, «Голем: как он пришел в мир» Пауля Вегенера, «Усталая смерть» Фрица Ланга и «Носферату» Фридриха Вильгельма Мурнау. К сожалению, за долгое время традиции оказались утрачены, и сейчас Германию не назовешь лидером в жанре ужасов. Тем не менее на счету немцев несколько совместных с Великобританией и собственных хорроров.

Каннибал из Ротенбурга

Rohtenburg, Мартин Вайс, 2007

«Каннибал из Ротенбурга» основан на фантастичной, но вполне реальной истории.  Около десяти лет назад вдохновленный сюжетом о Гензеле и Гретель немец Армин Майвес разместил в интернете объявление о знакомстве. Майвес искал мужчину, который хотел бы быть съеденным — и нашел его в лице берлинского студента Бернда Юргена Брандеса. План был исполнен, а немецкое правосудие, когда ему удалось заполучить каннибала, оказалось в сложной ситуации — акт произошел с согласия обеих сторон. Уже из тюрьмы Майвес подал в суд на создателей «Ротенбурга» за разглашение личных данных. Ему было чем возмущаться: вместо условного трэша с расчлененкой каннибал стал персонажем психологического триллера, а то и гей-драмы. Фильм Мартина Вайса интересен как раз тем, что отказывается эксплуатировать то, что само напрашивается на эксплуатацию — то есть физиологические подробности. Вместо этого режиссер пытается заглянуть в психологию своего скандального героя, справедливо полагая, что самое страшное гнездится в потемках человеческой души.

ВЕНГРИЯ

Если судить по кино, Венгрия — необычайно депрессивное место. Никто, кажется, не слышал о существовании венгерских комедий — в энциклопедиях о кино страну представляют невеселые Миклош Янчо, Иштван Сабо и, конечно, самый мрачный в мире режиссер Бела Тарр.

Опиум

Ópium: Egy elmebeteg nö naplója, Янош Сас, 2007

«Опиум» Яноша Саса — фильм, строго говоря, не жанровый. Там нет зомби, вампиров, привидений и маньяков с бензопилами — но все же это именно фильм ужасов, а уже потом драма о психиатре и его пациентке. «Опиум» рифмуется с «Морфием» Алексея Балабанова: оба сняты по декадентским дневниковым повестям начала прошлого века, в обоих главным героем является врач-наркоман, уехавший из столицы; в конце концов, они называются почти одинаково. Тем не менее после фильма Саса в памяти остается не история доктора, а жуткие подробности провинциального сумасшедшего дома — коррекционные машины, похожие на орудия пыток, санитары-садисты и анахроничная лоботомия, без которой не обходится ни один фильм о психиатрии (вот это, пожалуй, действительно жанровая примета).

СЕРБИЯ

В отличие от других социалистических стран, в Югославии еще во времена холодной войны снимали фильмы ужасов — уже в семидесятые там были и истории о призраках, и триллеры о серийных убийцах, и даже один медицинский хоррор об эпидемии. Потом в Югославии случилась настоящая война, а произошедшее радикализовало сербов, которые и раньше имели репутацию отчаянных ребят. Эмир Кустурица окончательно ударился в крайности, хорроры углубились в табуированные темы, а фильму «Клип» с подробными сексуальными сценами в России даже не выдали прокатное удостоверение. Запрет в России еще не очень показателен — но вот «Сербский фильм» запретили даже в Западной Европе.

Сербский фильм

Српски филм, Срджан Спасоевич, 2010

История фильма богата скандалами: они начались уже с того, что полиция разных стран не разрешала лабораториям печатать пленочные копии. По сюжету порноактер в отставке Милош (его играет Срджан Тодорович, снимавшийся у Кустурицы) за большие деньги соглашается поучаствовать в еще одном фильме. Довольно быстро выясняется, что речь идет о снаффе, а дальше сюжет обрастает такими подробностями, что людям со слабыми нервами лучше его даже не читать.  Круг тем, затронутых в «Сербском фильме», заметно шире, чем в «Зеленом слонике» — и почти все демонстрируется на экране. Впрочем, режиссер в интервью заявляет, что снял фильм в пику политкорректной продукции большинства сербских медиа. Так что «Сербский фильм» — это действительно шок-контент ради себя самого: зато в таком объеме нам, действительно, его раньше не показывали (если вы в себе не уверены, фильм и правда лучше не смотреть).